И вот снова это происходит.

Зловонные в своём собственном непонимании, зачем они вообще сюда пришли, ничтожные и жалкие, отвратительно слабые в своих ненадёжных оболочках, без даже близкого понимания того, как их собственные оболочки работают. Маленькие мясные штучки. Надоели. Надоели! Таш учуял их ещё издалека. Из того "издалека", что для человеческого обаняния непостижимо вовсе. Они глупым гуськом плелетутся по, как им всякий раз кажется, протоптанной тропе. И всякий раз они - и как же это уже набило оскомину - нет, не пьяны азартом пересечения границ неизбежного, не трепещут в предвкушении несметных богатств, значения которых неспособны даже помыслить. Нет, даже не горят жаждой неизвестности, что так вкусно свербит в носу, когда оказывается сильнее страха неизвестности.

Первым, как это обычно и бывает, пошёл в расход самый чувствительный и самый же жалкий. Кажется, он пытался что-то стянуть у своего товарища по вторжению на тот случай, если придётся делать ноги? Ну что же тут поделаешь, ноги никуда уже не побегут без верхней половины тела, которую и проглатывать-то противно, если только потрясти как следует, забрызгивая ошмётками кровавых брызг ближайших ничтожеств. Испугался раньше, чем даже почувствовал Таша у себя за спиной. Собственно, потому в итоге и почувствовал. Ну, бывай!

Дальше... Дальше даже не интересно запоминать. Унылая, почти что рутинная возня назойливых насекомых, что крича и нелепо размахивая конечностями пытаются отступать то врассыпную, то скопом, то тем самым строго распределённым в своей беспорядочности движением частиц, которым следовало бы дать имя достойного мужа от науки. "ААААА" и тишина, "ААААА" и тишина... Каждое последующее оборвавшееся "ААААА" будто бы уже должно стать последним, окончательным, навсегда стихнувшим и оставшимся в вековой немоте назеданием такому дерьму больше никогда в священные Туманы не приходить. Но вот за тем камнем попытался спрятаться ещё один. Тоже "ААААА" и тоже бывай. И пусть скверная почва, вас таких породившая, переродит вас во что-то хоть отдалённо более достойное.

Вечная скука. Вечное вращение цикла неизбежностей и вечная скука бесконечного преподавания урока жизни для кромешных дураков.

Но, чу, что же это?..

Кто-то последний всё ещё продолжает бежать. Вернее сказать, одна. Будь она святое создание Тумана, благославленная ли Туманом до полной и окончательной утраты всяког зловония, смертный ли человек - в большинстве случаев, если это интересно, то это она. Запах на самой тонкой грани между нежно-сладким и терпко-горьким. Кроме того... Кроме того, конкретно эта она пахла знакомо. Таш хорошо помнит запахи тех маленьких и омерзительно живых кусочков мяса, которым всё же по той или иной причине сохраняет жизнь. А её запах Таш запомнил хорошо, хотя в тот раз он, кажется, пощадил решительно всех надоедливых букашек. Кажеся, не так много циклов назад это и было?.. Ох, человеческое время такое нелепое...

Тогда она спала. Спали и прочие пришедшие с ней. Но они были ничем не примечательны. Вздрагивали порой во сне, как вздрагивает всякое животное, когда самое нутро его требует бежать. А она лежала тихо, неподвижно, и удивительно умиротворяюще ровно дышала. Таш тогда склонился над ней только лишь затем, чтоб послушать. Это было похоже на тихую и скорбную песню о вечной неволе в тошнотворно привычном и обычном, что страшнее всякого неизведанного. Ташу тогда это показалось необычным. И он решил прислушаться. Он сидел возле неё, касался самыми кончиками когтей её кожи, пробовал на вкус беззвучно вырывающееся из ноздрей дыхание. Шептал. Ему было любопытно, что же может быть такого, что может пугать маленькую девочку, толком не знавшую нужд выживания, сильнее, чем неизбежность, шаг в шаг следующая за спиной.

- Видишь этого червя? Он отвратителен. Жалок и слаб. Но он сильнее человека тем одним, что знает нечто. И он может показать тебе нечто. Ты тоже будешь видеть. И будешь знать. Что ты хочешь с ним сделать?

Она тогда пожелала его уничтожить. Не просыпаясь в ужасе, не говоря ни слова. Но так же добавила, что видеть хочет сильнее, чем уничтожать. Потому, что мир вокруг, МИР вокруг, нечто большее, чем и человечекая жизнь, и Туман вместе взятые - нечто гораздо более сложное, чем она привыкла осознавать. И гораздо более прекрасное, удивительное. Такое, что Ташу и в голову бы не пришло осмыслять, лишь только наслаждаться. Дарованный червь принял её так же, как она его, проникнув в глазное яблоко и навсегда слившись с ним.

А сейчас она стоит на краю пропасти, искренне готовая и выпустить всё, что есть в этой её маленькой и смешной бумкалке, в его голову, и в ту же секунду ринуться вниз в бесконечную пустоту, куда даже Таш, не говоря уже о тех, кто слабее, не отваживается спускаться. Это... Мило.

Он неспешно подходит ближе, ещё ближе. Принюхивается. Обнюхивает Флэйр с головы до ног. Даже не потому, что есть риск обознаться, нет. Просто потому, что ему нравится. Ну, и традиция, как-никак. Пасть озаряется улыбкой, разделяющей прекрасное лицо молодого мужчины на две половны от уха до уха, и раздвоенный язык проходит по губам, угрожающе близко колыхаясь кончиками возле самого её лица. Да, это Флэйр. Никто другой не может пахнуть так. Ведь именно он дал ей в тот раз это имя, когда она приняла его подарок.

- Н̵̧̪̞͙҇̅Е̷̠͚̎͂͆͜͞У̷̢͈͇̿͡Ж̷̛͇̙̀͌͢Е̶̢̪҇̊Л̴̨̱̚͞И҈̢͕̮͇҇̐ Н҈̢̣̓͞ͅЕ̴̢͇̗̉͂̕ П҉̡̗͇̔̎̚͡О̶̛̪̥̦̐̀̈́͢М̶̡̝̞̦̍͆̐͠Н̶̖̭͋͜͞И̷̨͍̞̿̕Ш̶̨͖̘̓̀̍͞Ь̷̨̲̾͡ М̷̛͇̉͜Е҉̡̛̤͊Н̶̨̰̞̟̉̍̒̕Я̷̡̛̮̳̘̈́̉͋,̴̛̠͑͂͢ Ф҈̧̪̂͠Л̵̨̳̆́̒̕Э҉͔̣̞҇́͜Й̸̨̛͎͈̌̾Р̵̨̪̠̽̿͠?

Он подходит ближе, и шаги его сотрясают и без того дрожащий клочок земли. Подходит достаточно близко, чтоб, встав в полный рост на задние свои конечности, ухватить двумя палцами передней лапы её подбородок. Это имело бы больше смысла, если бы Флэйр пыталась отвести взгляд, но она и не пыталась. Что же, это достойно того, чтоб предстать перед ней в том обличии, которое сделает её чуть более разговорчивой. И вот уже он возвышается над ней не как монстр, облик которого соткан насмехаться над человеческим, но как человеческий.

- Я помню тебя, маленькое создание. В тот раз ты искала хоть чего-то, что избавит тебя от страха, что сильнее меня. З҉̡̱͇̯̐̂̇͝А̸̧̠̳̑͛̃͡Ч̸̢͈͈͙́̾̕Е̵͖̌̎̓͜͝М҈̡͉̘̝̄̕ Т҉͙͕̰͋̒͜͠Ы̶̡̠̬͓̌̀̀͠ В̷̛͖͕̥̅͜Е҈̨͙̰̖͒́̕Р̷̢͚̆̓͡Н̶̨̭͌̈͐͡У̵̢̭̀̀͌͡Л҉̡̥̟̋̆͆͡А҈̱̆͋͜͡С̸̙͒͆͐͜͠Ь̴̮͙͑͢͝? Я чуял тебя и прежде издалека.

Отредактировано Tash (2020-09-14 02:45:11)

Снопы искр и бездымный огонь вырываются из пасти-рта, исказившегося полуулыбкой-полуоскалом. Таш смеётся. Смеётся плотоядным хохотом гиены и лисицы, но мягким шелестом бури в кронах дубравы, защищающей путника от самой бури. Подумать только, его Флэйр, его маленькое личное чудо, диковинка, невиданная прежде в толпищах скучных смертных, не заслуживающих ни внимания, ни жизни, Флэйр, которая, кажется, не боится вообще ничего, кроме собственного прошлого, уже неспособного настигнуть её, обвиняет его во лжи. Его, того, кто мог бы зваться полноправным хозяином туманных просторов, если бы был заинтересован во власти, самой природе которого противоречит и претит ложь.

Но Флэйр, разумеется, не знает об этом. В самом деле, откуда ей это знать? Она, будь хоть сколько чудом и диковинкой, по-прежнему остаётся девчонкой из смертных. А кто дети Тумана для смертных, как не чудовища, только и ждущие удачного момента поймать, сломать и уничтожить? Что же, кто-то должен прояснить для неё этот вопрос. Кто, если не Таш? В конце концов, она его. А ему, вопреки, казалось бы, нечеловеческому происхождению, в отличие от большинства людей, чувство ответственности знакомо и выжжено в подкорке как нечто само собой разумеющееся.

Таш тоже делает полшага назад - немножко смешной иронии, немножко демонстрации своих всецело мирных намерений - и разводит руками, качая головой. Даже голос его звучит как будто бы совсем по-человечески, как будто бы не расслаиваясь на обертона и не заполняя всё пространство вокруг стихийной дрожью. Почти.

- Прости, Флэйр, но даже если бы я хотел, как ты говоришь, морочить голову тебе или кому бы то ни было из вас, смертных - я неспособен. Все эти ваши недомолвки, иносказания, преувеличения и преуменьшения - не более чем кусочки вашего воображения, изложенного в опороченных символах. А я - Р̴̬́͒̅͜͞Е҉̨̝̩͆́͞А̶̗̖̲̓͢͝Л̴̡̟̌͆͞Е̴͍̳̘̂̉͢͠Н̶̧͔̬̭̇̄͝.

Впрочем, маленькая Флэйр не только смешит Таша своей настолько человеческой наивностью. Маленькая Флэйр радует его. Радует тем, что продолжает удивлять. Удивлять не меньше, чем когда-то его удивила Мари-Луиз. От неё не пахнет страхом. Уж точно не страхом смерти - она стоит между ним и пропастью, между смертью и смертью. К тому же Таш почему-то уверен, что будь она хоть сколько безумна и горда, она не прыгнет. Флэйр по-прежнему слишком любит жизнь, мир по-прежнему слишком велик и удивителен. А то, от чего она колеблется и дрожит, этот не-страх перед самой собой и собственными желаниями - слишком сильно, слишком велико и слишком непонятно, пока что непонятно её человеческому рассудку, чтоб оборвать это всё прежде, чем жить станет совсем интересно.

Посему Таш делает шаг вперёд. И ещё полшага, чтоб между ним и Флэйр было столь же никакое расстояние, сколь между ней и пропастью, в которой сила священного Тумана слишком велика даже для его детей. Таш чуть наклоняется к ней. Проводит ладонью по её щеке. Не своей пепельной кожей, но самым внутренним чутьём он чует её мелкую дрожь и жар. Смешная маленькая Флэйр. Не сказать, что напугана, нет, но вроде и неясно, какое другое слово подставить на место этого, когда напугана она не смертью, не монстрами, не разлагающей и перестраивающей разложенное волей Тумана, но... Собой. Собой же и собственными желаниями. Неужели первой их встречи было недостаточно, чтоб этот цветок страсти, безумия и бесстрашия наконец в полной мере распустился?..

- Забавно. Забавно, Флэйр. Ты удивляешь меня. Удивляешь так же, как когда-то меня удивила Мари-Луиз. Помнишь такую? Когда-то несмышлёная девочка пришла в Туманы, чтоб потерять тесную оболочку куколки и расправить крылья прекрасной свободной бабочки. А теперь эта бабочка не решается взлететь, сразив всякое существо вокруг ослепительным орнаментом своих дивных крыльев. Я вижу, ты не узнаёшь меня, Флэйр. Но, возможно, всё, что тебе нужно, это перестать прятаться? Прятать себя от мира? Вот за этой самой стеной, которую ты носишь между реальностью и своим прекрасным глазом...

Пока он наклоняется ещё чуть ближе, чтоб дыхание его выжгло в голове юной девушки последние осатки рудиментарного человеческого здравомыслия, что есть не здравый смысл, но животный ужас самосохранения, пока проводит ладонью по её спине - хвост Таша, длинный, разделённый на роговые сегменты, шипастый, нежно и безболезненно-мягко обвивает её колени и талию несколькими кольцами. И не потому даже, что та безумна и сдуру может действительно прыгнуть, лишив Таша самого удивительного откровения и самой интересной своей игрушки. Но потому, что, кажется, Флэйр была бы не против, если бы кто-то столь же прекрасный, сколько могущественный, лишил её выбора, обозначив чёткие границы между ей и ей же.

- Да, твоим прекрасным глазом, Флэйр, который помнит меня, возможно, лучше, чем ты сама. Конечно, стоит тебе только силой своей воли потребовать, и я не стану препятствовать твоему последнему прыжку. Как не стал бы препятствовать и твоему молчаливому отшествию туда, откуда ты пришла. Но разве оно того стоит? Разве не любопытно тебе вспомнить, откуда я знаю твоё имя? Всего лишь одно простое движение рукой, Флэйр. Одно движение, и твой мир изменится навсегда. Снова.

Кольца хвоста лишь раз смыкаются вокруг колен и талии девушки. Лишь раз, чтоб потом, будто колебаясь, повиснуть вокруг неё, будто напоминая о величайшей свободе выбора, которого нет.

Отредактировано Tash (2020-10-03 02:48:12)

Таш, разумеется, не мог знать, что Флэйр захочет сделать то, что сделала. Как разумеется и то, что он не мог в этом сомневаться. Уже много циклов смертные по обыкновению своему видели в нём разрушение, погибель, неудержимое средоточие ночных кошмаров, свою собственную смерть. Подчас ухитрялись увидеть даже прежде, чем могли бы на него взглянуть. Как можно бояться смерти, ища богатства, славы и власти в её царстве? Это фундаментальное противоречие, изъедающее скверной сердца смертных, изъедало и разум Таша. Если люди позволяют тому, что их убивает, убивать их, оно убьёт их рано или поздно, так или иначе.

Но Флэйр он убивать не станет, нет.

Флэйр не хочет видеть в нём свою смерть. Вернее сказать - и именно это делает Флэйр его особенным личным чудом - она хочет видеть в нём больше, чем смерть. Настолько большее, что бояться его попросту бессмысленно. Вот тут-то и начинается настоящая жизнь. Отступая, страх открывает всю многомерную палитру переживаний от смиренного принятия до восторженного вожделения того, что лежит там, за чертой, означенной последним выдохом. Того неповторимого вкуса слёз счастья от осознания того, что же там такое в действительности обретается. Чтоб потом обнаружить это самое вокруг себя во всём в виде вечно изменяющейся и бесконечно продолжающейся жизни. И радоваться так, будто тоже бессмертны. Мари-Луиз однажды безропотно взошла на этот жертвенный костёр, чтоб расправить крылья и зажить могла Флэйр. И Флэйр действительно не отказала себе в этом удовольствии.

Язык Таша награждает её язык несжигающим пламенем, тем, что затапливает механизм томительной дрожи в животе, тем, что на самом деле доступен и поцелуям смертных, чем те, увы, так редко умеют верно пользоваться. Но язык Таша так же милосердно, в виде доброго совета, учит язык Флэйр смиренному терпению. Не всё сразу. Всё сразу, и ты - ничто. Лёгкие и безопасные постольку, поскольку Таш сочтёт нужным, касания самого острия его зубов до её языка и губ напомнят об этом ещё раз.

Лишь тень испуга проносится по радужке и золоту её глаз, чтобы исчезнуть в свете восторженного желания. И прежде, чем губы их сомкнутся вновь, Таш отвечает:

- Я̵̧̲̪͖̀̉͝ Т̸͍̭͖̀̓͢͠О̵̨̛̬͗̑̃Т̵̦̎̚͜͝,҉̨̥̬̆͂͡ К̷̢̦̫̌͡Е̶̧̬̠͇̑̇͊̕М҉̞͌̒͢͞ М̷̧̛͉̐Е҉̧̣̮̒͡Н̷͖͔́̇͜͝Я҉̢̯͖̒̕ Х̸͔̪͌̓͜͠О̸̧̗͗́͒͠Т̶̖͔̔̚͜͡Я҉̧̞̙̳҇͆̇Т̵̨̲͚̇͂̚͞ В҈̡̛̱͕̝́̈́̚И̶̛͇̊͢ͅД̷̘͉͉͌̀͊͢͡Е҉̱̲̈͜͡Т҈̛̮͌̅͜ͅЬ̸̨̛̮̽͑̾

Это рёвом лесного пожара, рокотом вулкана, тёплым треском очага для продрогшего под ночным ливнем путника звучит в его голосе. Искрами раскалённого сияния вычерчивается в его глазах. Жаром фестивальных костров и факелов, когда пахнет жареным кабаном, сладостями, вином и потом исступлённо танцующих тел, ощущается в его прикосновениях. Пламя подбирается ближе и ближе, оно заполняет собой пространство, выжигает доступный глазу фон окружения, обволакивает мягким одеялом текучих всполохов горизонты и вертикали до самого неба.

И их губы смыкаются вновь в самом эпицентре огненного вихря.

Огонь под самыми ногами, огонь высоко над головой, огонь со всех сторон света и повсюду. Огонь, в котором таков, каков он есть в первичном хаосе магии и величайшего таинства - высокий и величественный, могучий и могущественный, ужасный тем, насколько прекрасен. Таков, каковым Флэйр хочет его видеть и каковым теперь может его видеть. А так же может и почувствовать в большей мере, чем при первом их поцелуе. Ты можешь не сдерживать себя, храбрая свободная девочка. Это ли не то, за чем ты пришла?

- Пришедшие с тобой хотели видеть во мне то, что я с ними сделал. Ты овладела искусством приходить туда, где умирает надежда, и возвращаться к смертным, Флэйр. Ты в праве требовать всего, чего тебе захочется. И мне любопытно... Чего же пожелает Флэйр?.. Как правило, смертные хотят богатства... Впрочем, редкие из носителей этого желания при встрече со мной доживают до возможности о нём попросить. А те, кто доживает, всегда в действительности хотят чего-то более важного, богатство лишь форма и метод. Власть? Сила? Секреты мироздания?

- Т̷̨͙̣̣̈͆͞р̷̢̬͍̲̽̕е҉̠̳̅͢͡б̶̧͎͈̙͊̾̚͠у̶̨̳̦̠͑͠й҉̯͍̃̍͜͝,҉̡̰͙̐̐͐͝ Ф̵̢̰̠͙̌̕л̷̟͐͜͠э҉̨̛̤̬̎͑͐й҈̡͈̙͆̿͞р̸̡͉̈́̇͗͡.̸̠̭̉̄̚͜͠

Когда-то очень давно, много циклов вихрящегося хаотичного безвременья назад, Таш уже встречал смертных людей, не видевших в нём смертной угрозы. Маленькая человеческая девочка в грязных лохмотьях каким-то образом очутилась в Туманах и, естественно, заблудилась. Возможно, ребёнка от взрослого отличает то, что взрослый, ничего не зная о мире, страшится его, тогда как ребёнок смотрит в неизвестность широко раскрытыми глазами. "Братик-монстр", кажется, так она назвала пылающее чудище? И хотя рука её уже успела покрыться ветвистой пульсирующей коростой, усеянной гроздями вращающихся глаз, девочка не унывала и уверенно держалась сознанием за единственное своё желание поскорее вернуться к маме. Таш вынюхал нужное направление и вывел девочку к людям у самой границы.

И хотя взгляд Флэйр, направленный на него, пылал самыми далёкими от невинного детства гранями жажды, что-то родной взгляду той девочки было в нём. Что-то родное тому, как та девочка обхватывала крошечной ладошкой его громадный палец, было в последних прикосновениях Флэйр кего рукам. И что-то совсем незримо родственное желанию той девочки было в желании Флэйр, чьи ладони стекли по лицу Таша, по его плечам, по рукам, по когтистым пальцам. Таш наблюдает за ней безразлично и безучастно. И только едва заметно вскинутая бровь, едва заметно приподнятый уголок губ - говорят о едва заметной тени живого интереса.

И так, Флэйр предала себя бездне.

Хорошо, я расскажу тебе.

Скажи, Флэйр, ты уже чувствуешь?

Ты хочешь этого, Флэйр?

Но ты сделала невероятное. Ты подарила м̵̨̯͂͡н̶̧̛̖̗͒̎͂е̵̡̬͎͉̃͝ подарок, которого прежде не дарил мне никто.

Край островка, на котором случились беспощадная расправа и любовный поцелуй, в долю секунды сотрясло, растащило и разнесло в мелкие камни сильнейшим взрывом. Только одна ярко сверкающая точка со стремительностью молнии понеслась глубоко вниз, оставляя за собой пламенный след. В действительности, конечно, никакая это не точка, а громадный монстр с человеческим лицом, разрезает воздух поджатыми к спине крыльями. Таш залетал низко прежде, особенно когда игрался с коварными туманными грозами, и ему было интересно взглянуть, что будет, если сбросить их в этот колодец, полный безжалостной любви. Но так низко, кажется, он ещё не бывал. Здесь кипят и бурлят грозы совсем иного толка, битва с ними была бы хорошей игрой. Но не сейчас. Сейчас Таш на них даже не смотрит. Его взгляд прикован к одной единственной точке, которая есть Флэйр, ровно с того момента, как она отправилась в свой полёт. Вот она ближе, вот ещё ближе, и даже порывы ветра не помешают такой целеустремлённости.

Разумеется, он просто не может не успеть вовремя.

С почти драматическим клише Таш ловит Флэйр у самого края сверхмассивного и сверхплотного туманного сгустка, что неизменно превращает смертную плоть в жидкость. Ловит и, расправив крылья, устремляется обратно наверх. На той высоте, где уже не завывают ветра и не рокочут магические молнии, он бережно размещает Флэйр в руках своего монструозного обличия с большим для неё комфортом.

- Должен признать, это было увлекательно. Никогда прежде я не спасал человеческую жизнь от верной гибели. И, уверен, никогда прежде тебя не спасало дитя Тумана. И всё же, впредь воздержись от подобного.

Уже на каменистой земле чудище с девушкой в руках обернулось мужчиной, держащим руки на её талии.

- Теперь между нами крепкая связь. Как ты хочешь воспользоваться ей?