Ваниль и Шоколад этого почти не помнили - тогда они были совсем крохи, - но много лет назад, ещё когда была жива графиня, в поместье Розенкранц часто появлялись гости, в главном зале звучали оживлённые голоса, слышался весёлый смех, играла чарующая музыка. Графиня любила принимать гостей, устраивать балы и торжества, а граф был только рад видеть улыбку на устах любимой, да и сам охотно организовывал для гостей развлечения в игральном зале, где были установлены столы для карточных и настольных игр и большой бильярдный стол. В отличие от служанок, Бертольд хорошо помнил те дни, когда мама была жива и весела. Хорошие были деньки, он вспоминал о них с трепетом и светлой грустью...
К сожалению, мама ушла слишком рано. Вторые роды дались ей тяжело, и после рождения Марии графиня сделалась бледной и болезненной. Хворь сгубила её, но не изменила весёлый характер Елены, до последнего своего дня она зазывала гостей и устраивала балы, несмотря на предостережения лекарей, говоривших, что ей нужен покой. Однако в покое графине становилось только хуже, общество людей отвлекало её от гнетущих мыслей о болезни, съедавшей её изнутри.
После её кончины гости в доме Розенкранцев стали появляться редко, в основном это были деловые партнёры графа и реже - навещавшие его знакомые, которых скорбевший об утрате жены граф неохотно принимал в гостях, уж слишком часто разговоры с ними сводились к воспоминаниям о графине. Балы в поместье больше не устраивались, а торжества бывали только на дни рождения детей, да и то небольшие - отец предпочитал в день рождения Бертольда или Марии отвозить их обоих в Бальтазар и устраивать праздник для них там. Подружек-служанок Марии, естественно, тоже брали с собой, девочка с ними была неразлучна.
Традиция принимать деловых партнёров в поместье сохранялась до последних дней графа, и Бертольд в роли механической хозяйки особняка перенял её от отца. Поместьем до наступления совершеннолетия «Марии» распоряжался Вольф, крепкий для своих лет старик-управляющий, добрый и мудрый. Он всегда прислушивался к мнению маленькой госпожи и поступал согласно её желаний, но с учётом опыта прожитых лет. Надо ли говорить, что он был одним из немногих, кто знал тайну юной графини? Но даже он не подозревал, что в механической кукле с внешностью маленькой девочки оказалась душа старшего сына графа.
Бертольд никому не хотел рассказывать о случившемся с ним, даже Ваниль и Шоколад, которых он любил почти так же сильно, как когда-то сестра. Он понимал, что никто не в силах ему помочь, и не желал видеть участливых и жалостливых взглядов. Проще было научиться жить как Мария. Это оказалось не так уж и трудно, тем более что другого выбора у Берта всё равно не было. Сложнее было смириться с механическим телом, чем стать на место сестры. Со временем граница между осознанием себя Бертольдом и ложным осознанием Марией настолько размылась, что Берт уже не мог наверняка сказать, кто он на самом деле. Часто ему казалось, что душа сестры тоже живёт в этом теле и по-своему управляет им.
* * *
Над ухом оглушительно громко пикал будильник механических часов. Механическая девочка открыла глаза, приоткрыла рот в зевке и сладко потянулась, как если бы её кукольное тело затекло во сне. Этот привычный утренний жест она выполняла подсознательно, по старой человеческой памяти. Потягивание придавало бодрости не только телу, что в случае куклы не имело смысла, но и уму, помогая быстрее преодолеть дремоту, одолевавшую её после пробуждения каждый раз, как ей снились чудесные сны и не хотелось просыпаться.
Сегодня Бертольду снился один из тех балов, на которых он, ещё совсем маленький - лет шесть или семь ему тогда было, - кружился в танце с очаровательной графиней, доброй матушкой, безвременно ушедшей. Раньше такие сны доводили Берта до слёз. Механические глаза не умели плакать, но ощущения при том были очень характерные: пощипывание в глазах и желание их зажмурить, общее душевное состояние - всё как когда ты плачешь, только без слёз. Это было раньше. Сейчас подобные сны-воспоминания уже не вызывали той боли. Осталась лишь светлая грусть о времени, когда всё было хорошо, родители были живы и дети были живыми.
Этот сон про бал приснился Берту-Марии неспроста. Вечером он... или лучше сказать она - маленькая хозяйка поместья, - много волновалась о предстоящем дне, когда в поместье впервые за долгое время приедут гости. Не так часто они появлялись в доме после смерти графа, но иногда всё же бывали - и были это исключительно деловые партнёры юной графини. Какие дела могли быть у Марии? Разумеется, торговые - фамильный розовый сад приносил немалый доход в казну. Выращенные только здесь сорта роз, букеты из множества роз, живые розы, семена роз - всё это продавалось в Бальтазаре и других городах за очень хорошие деньги.
За деньгами стояли люди, и сегодня должны были приехать некоторые из торговых партнёров Марии Розенкранц - самые жирные толстосумы, с которыми требовалось перезаключить договора в связи с недавно внесёнными поправками в налоговое законодательство. Но поскольку эти поправки шли в убыток торговцам, их следовало чем-то заинтересовать или раззадорить, чтобы у них не возникло желания разорвать торговые отношения с Марией. Для этого она и решила устроить небольшое торжество, созвать наиболее важных партнёров и щедрым приёмом показать, что с Розенкранцами всё ещё неплохо иметь дело, даже если налоговики обдирают тебя как липку. Придётся ой как постараться, что особенно трудно, не имея возможности говорить. Благо за неё это может делать Вольф, который, разумеется, в курсе всех дел. Но «говорить» всё равно нужно ей.
Мари села в постели и навострила уши, вслушиваясь в доносившийся из коридора шум. Еле-еле слышный, он бы ни за что её не разбудил, но если специально прислушиваться, то можно услышать, как кто-то из слуг убирается в коридоре - характерный шум скольжения тряпки на конце швабры по полу доносился даже до спальни маленькой графини. Что ж, уборка в это время - явление обычное. Но подумалось, что сегодня простой уборкой дело не ограничится. Поместье следует привести в полный порядок, чтобы оно было готово к приёму состоятельных гостей, чтобы внушало одним только своим цветущим видом. Розы должны быть везде - как настоящие, из собственного сада, так и декоративные, бумажные, вырезанные из дерева, отлитые из металла или изготовленные из пластмассы. Розы были символом не только поместья, но и графства. Не менее важной составляющей приёма должен стать роскошный обед, который Марии обещали приготовить шеф-повар и кухарки, сегодня внеурочно в полном составе вышедшие на работу - обычно они работали посменно. Кухарки были одними из немногих слуг в доме, которые не жили непосредственно в поместье.
Что ж, у слуг и поваров свои заботы, у Марии и её служанок - свои. Ей также нужно выглядеть достойно - как внешне, так и своим поведением, и речью, которую она вчера весь день готовила и перепоручила зачитать её управляющему.
«Пора звать девочек», - с лёгким унынием подумал Берт. Визит гостей для него был в тягость, но это был важный момент - если они не подпишут договор, то казна поместья заметно оскудеет за будущие осень и зиму. Также в тягость ему было готовиться к приёму, специально принаряжаться для этого. Ох, как же наряды Марии порой раздражали. Эта неудобная куча одежды... Но за много лет Бертольд уже привык к роли своей сестры. И пора было снова входить в роль. Вани и Шоко в этом помогут, они удивительно хорошие, добрые и весёлые, с ними легко забыться и поверить, что ты и есть Мария Розенкранц. Милые зверолюдки были дороги сердцу Берта и он не хотел их разочаровывать в том, что он не их любимая подруга детства. Никому не будет лучше, если все узнают правду. Пусть для девушек это и сладкая ложь, но он, как и Мари, искренне их любил.
Маленькая ручка, необычно живая и проворная для руки механической куклы, потянулась за верёвочным шнурком у кровати и с силой его дёрнула. На другом конце, в комнате у служанок, в это время должен был прозвенеть колокольчик, который известит их о том, что хозяйка проснулась и зовёт их к себе. Одну из них или обеих сразу - это уж как им захочется. Один звонок означал общий вызов, два звонка - вызов Ваниль, три - Шоко, больше трёх означало сигнал срочного вызова. Был ещё такой же шнурок для вызова управляющего, но сейчас в Вольфе не было необходимости.
Откинув одеяло, девочка спрыгнула на пол и, путаясь в ночной сорочке до пят, подбежала к окну, чтобы отдёрнуть шторы. Мария любила сама делать то, на что хватало возможностей её кукольного тела. Но переодеваться, например, ей было проще с чьей-то помощью. За окном открывался чудесный вид на внутренний двор поместья. Садовник уже приступил к работе и обрезал нижние ветви деревьев вдалеке. По небу плыли пушистые белые облачка - возможно, даже дождевые, - хотя сегодня первый день лета и ожидалась тёплая солнечная погода. Как бы там ни было, механическое тело Марии дождя не боялось. Просто не хотелось бы в такой день - сад после ливня будет выглядеть непривлекательно в глазах торговцев цветами...
Отредактировано Maria Rosencrantz (2020-10-07 11:31:24)
